Виртуальные экскурсии по еврейскому Петербургу

На Васильевском острове сохранилось здание, которое более полувека было связано с воспитанием и образованием еврейских детей. Это дом №37 на Десятой линии, рядом с Бестужевскими курсами. Он окружен небольшим садом за высокой оградой. Около 1890 года жена знаменитого барона Горация Гинцбурга Анна Гссселевна основала здесь еврейский сиротский приют. Впоследствии финансирование этого учреждения взял на себя ее сын, золотопромышленник Александр Го-рациевич. Управление приютом перешло к дамскому попечительскому комитету под председательством баронессы Матильды Юрьевны Гинцбург (вероятно, жены Давида Гинцбурга). Лечил детей Григорий Исаакович Дембо, врач еврейской богадельни представитель знаменитой петербургской династии врачей (см. о нем также в четвертой главе).

Революция окончилась общинными приютами. Их сменили государственные детские дома. Так как еврейское население черты оседлости страшно пострадало в результате войн и погромов, они не пустовали. В начале двадцатых годов поезд из десяти вагонов привез в Петроград еврейских сирот из Белоруссии и Украины. Дети много испытали за свою короткую жизнь. Среди них были будущие математики и музыканты, комсомольские активисты и герои грядущей войны. Их принял бывший еврейский приют на Десятой линии, названный впоследствии 76-м детским домом. Настоящим отцом детей стал вновь назначенный заведующий Зиновий Аронович Киссельгоф.
З.А. Киссельгоф, ярчайшая личность, педагог в самом высоком смысле слова, был известен в общественной жизни Петербурга еще с десятых годов двадцатого века. Он входил в ЦК ОПЕ, в комитет Общества еврейской народной музыки, был преподавателем в еврейской гимназии Эйзенбета и в еврейском ремесленном училище при ОПЕ на Офицерской улице, №42. Благодарные потомки будут помнить его как талантливого педагога, организатора еврейского образования, хорошего музыканта и блестящего знатока и страстного собирателя еврейского фольклора.

В 1917 году Киссельгоф вместе с другими ведущими педагогами столицы организовал Петроградское еврейское учительское общество. В первом обращении общества говорилось:
"Наконец-то наступил момент, когда многое из того, о чем мы мечтали многие годы, может и должно воплотиться в жизнь. Теперь, товарищи, цепи рабства пали. Созданы большие возможности, горизонты нашей работы расширились и углубились. Теперь, когда вся страна и каждая группа в отдельности приступают к организации своих сил... нам, евреям, безусловно, необходимо как можно скорее осуществить и зафиксировать наши естественные культурные права... В союзе с другими нацменьшинствами упрочится и наша собственная позиция..."
Учредители общества были полны решимости поднять уровень еврейского школьного образования.

Новая должность в определенной степени давала возможность Зиновию Ароновичу осуществить планы общества. Впоследствии на базе детского дома была организована 14-я полная национальная еврейская школа, а затем (с 1938 года) - 11-я неполная национальная школа. Киссельгоф был назначен ее директором. Детским же домом стала заведовать Юдифь Михайловна Дворкина. К 1931 году в школе насчитывалось 267 учащихся (по 30-35 человек в классе). Детдомовцы составляли не более десяти процентов учеников, но именно они говорили на идише и были национальным ядром школы. Приходящих детей притягивал общий высокий уровень преподавания, а идиш, который они изучали наряду с другими иностранными языками два-три раза в неделю, воспринимался скорее как обуза. Получать за него высокие баллы считалось даже как-то неприлично. Дирекция сделала было попытку в начале тридцатых годов перевести преподавание большинства предметов на идиш, но от этого пришлось отказаться, так как многие языком владели плохо и успеваемость стала быстро падать.

Зато процветала внеклассная самодеятельность на идише. Зиновий Аронович поощрял художественные, музыкальные и драматические кружки. В школе был хор, многие дети проявили большие музыкальные способности. Сам Киссельгоф играл на концертине. На третьем этаже, в актовом зале, где во времена сиротского приюта была синагога, часто устраивали замечательные концерты. В благоприятной обстановке у многих ребят открылись творческие таланты. Фрида Юдборовская (она погибла во время войны) обладала замечательным сопрано, одинаково хорошо исполняла русские классические романсы и еврейские песни. В памяти бывших воспитанников до сих пор сохранилась бесхитростная колыбельная, которую она часто пела:

Шлоф, шлоф, шлоф.
Дайн тате вет форн ин дорф,
Вет эр бренген а ниселе.
Вет зайн гезунд ди фиселе.
Шлоф, шлоф, шлоф.
Дайн тате вет форн ин дорф,
Вет эр бренген ан эпеле.
Вет зайн гезунд ди кепеле...
Спи, спи, спи.
Твой папа поедет в деревню,
Привезет орешки.
Будут здоровы ножки.
Спи, спи, спи.
Твой папа поедет в деревню,
Привезет яблоки.
Будет здорова головка...

Миня Вейсман, Арон Рубинштейн, Сема Жаровский и другие играли в драматическом кружке. Самого талантливого из них. Леву Шмидта, Михоэлс взял в свою труппу. Кипела жизнь и у юных живописцев, работавших под руководством учителя рисования Бориса Ефимовича Цирлина. Оформлялись выставки на русском и идише о жизни школы, выпускалась стенгазета "Детдомовец". Один из кружковцев по фамилии Кацман стал профессиональным художником. Он погиб во время войны.

Для Киссельгофа фольклор был не собранием забытых текстов, а частью современной культуры народа. И он щедро дарил его своим ученикам. Школу нередко посещали знаменитые тогда еврейские актеры, писатели, многие из которых были друзьями директора: Эпельбаум, С.Михоэлс, В.Зускин, П.Маркиш. Приезжал еврейский вокальный ансамбль "Евоканс". Да и сами дети выступали с концертами в Евдомпросвете, в ленинградском отделении Общества по земельному устройству трудящихся-евреев (ОЗЕТ), в трамвайном парке имени Леонова, который шефствовал над школой.
Любовь к детям, педагогический талант, огромный опыт, мощная эрудиция помогли Киссельгофу сделать школу родным домом не только для сирот, но и для всех учеников. Он буквально жил школой. Его квартирка, состоящая из одной комнаты и кухни, находилась рядом с учительской, и преподаватели заходили сюда запросто. Штат Зиновий Аронович подбирал придирчиво, но уж тот, кто был принят, оставался работать надолго. Между учителями установились самые дружеские, неформальные отношения. Как и директор, они были незаурядными специалистами и неуемными энтузиастами. Знания, которые получали ребята, выходили далеко за рамки школьной программы. Неудивительно, что почти все они окончили впоследствии вузы, а многие защитили кандидатские и докторские диссертации.

Тем не менее все сказанное еще не объясняет, что же особо замечательного было в этом коллективе. Ведь и в других школах работали квалифицированные преподаватели и учились способные дети. Еврейская культура? Но о каких серьезных знаниях можно говорить без иврита, еврейской истории, Танаха? Да и идиш преподавали весьма поверхностно. Почему же тогда загораются глаза у бывших воспитанников Киссельгофа, лишь только вспоминают они школьные годы? Почему они ищут своих старых учителей, переписываются, перезваниваются, встречаются друг с другом? Вероятно, причина тому - атмосфера доброты и братства, которую смог создать в то нелегкое время педагог милостию Божьей Зиновий Аронович Киссельгоф. Все помнят его согнутую фигуру (что-то у него было с позвоночником), заложенные назад руки, лысую голову и небольшие усы. Характер он имел вспыльчивый, иногда даже кричал на учеников, но этого никто не боялся, зная доброту директора.

Многие воспитанники не дожили до сегодняшнего дня, особенно мальчики, ведь к началу войны они достигли призывного возраста. Погибли на фронте Арон Рубинштейн, Ефим Гамбург, Яша Гершкович, Ролик Гильбергер... Гершкович был большим эрудитом и прекрасным оратором. Рубинштейну прочили большое будущее в науке. Эти надежды не сбылись. Те, кто выжил, стали химиками, биологами, юристами, искусствоведами... Бывший пионервожатый Лйзик Шпильберг окончил еврейский рабфак, а затем юридический факультет университета, стал еврейским писателем и журналистом, живет в Смоленске и публикуется в "Советиш геймланд".
Все они, уже пожилые люди, с восторгом вспоминают своих учителей: Дину Григорьевну Михайловскую, Марию Ноевну Розенблюм, Марка Давыдовича Домнича (он погиб в первый год войны). Марка Яковлевича Шницера, Льва Марковича Иохсльчука, Исаака Лондона и, конечно, Зиновия Ароновича Киссельгофа.

Возможность доказать на деле свою преданность любимому директору представилась ученикам в 1937 году, когда Киссельгофа арестовали. Тогда школьники написали коллективное письмо в его защиту. Мы не знаем, помогло ли оно или были другие причины, но примерно через год постаревшего и больного педагога отпустили. К другу в Ленинград приехал Михоэлс и устроил, как тогда говорили, "триумф". На праздновании своего освобождения Зиновий Аронович простудился и через пару недель умер. На похороны Киссельгофа на Преображенском кладбище пришли его воспитанники. Вместе с его смертью окончилась история последней еврейской школы в Ленинграде.